Институт региональных проблем

История России, её культурное и этническое многообразие

Война, болезни, нищета

21.08.2015

Социологи выяснили, чего больше всего боятся жители нашей страны

Главный страх советского человека, который много лет назад, как казалось, навсегда покинул общество, снова начал овладевать нашими гражданами. Люди опять стали бояться большой войны. Это показал последний опрос ВЦИОМ , в ходе которого социологи выясняли, какие жизненные проблемы для россиян являются наиболее актуальными.

Оказалось, что более половины респондентов (58%) считают международные конфликты вполне реальной угрозой, и опасаются их возникновения в ближайшем будущем. Фактически каждого второго (53%) пугает экономический кризис. А также все, что с ним связано. И на третьем месте в рейтинге «тревожности» — проблемы со здоровьем.

Приблизительно та же тенденция (хотя и в иной последовательности) вскрылась в результате недавнего исследования «Левада-Центра» . Согласно этим данным, самый большой страх у россиян вызывают болезни близких и детей (93%), собственная немощь (85%) и нищета (84%). И 79% участников опроса заявили, что боятся мировой войны.

Чем обусловлены все эти страхи? И почему опасение войны снова выбивается в лидеры?

Эти вопросы «СП» адресовала члену Научного совета ВЦИОМ, ведущему научному сотруднику Института комплексных социальных исследований РАН Леонтию Бызову :

— Страх войны появился в связи с известными событиями чуть больше года назад. До этого он не занимал в этом рейтинге ведущих позиций. После Норд-Оста и Беслана, например, на первое место стала выходить угроза терроризма, а вовсе не войны. То, что мы имеем сегодня, это отражение текущей политической конъюнктуры.

С середины прошлого года угроза войны людей беспокоит в огромной степени. Эта тема стала актуальной в связи с событиями на Украине. Она муссируется, обсуждается, и, я бы сказал, в некоторой степени нагнетается. Поэтому, естественно, это вызывает опасения у значительной части россиян.

Мы знаем, что у советских людей присутствовал страх ядерной войны. Потом, когда началась разрядка напряженности, этот страх ушел. Угроза ядерного конфликта сдвинулась очень сильно на нижние позиции в нашем рейтинге. Сейчас она возникла вновь. Пусть не в ядерной форме, но люди видят, что война идет. И идет совсем близко. Поэтому нынешние страхи совершенно понятны.

То же самое касается и экономического кризиса.

«СП»: — Поясните?

— А как его не бояться, когда он уже идет. Почти 70% россиян ощущают это по собственным кошелькам. Мы — социологи — еще удивляемся, что население очень поздно осознало эту угрозу и прибывало довольно долго в благодушном настроении. Считали, что этот кризис — ненастоящий. Он рассосется. Мол, надо только подождать.

Поэтому кризис мало отражался на социальном самочувствии. Но сейчас, когда начался его очередной виток — новое серьезное падение рубля, раскручивание инфляции — граждане, даже те, кто был благодушно настроен весной, начали задумываться. И это тоже совершенно естественно и понятно.

К тому же последствия экономического кризиса тоже меняются. Сначала люди фиксировали только рост цен. И боялись роста цен, который происходил на их глазах (и происходит сейчас). Но совершенно не опасались, скажем, потери работы. Не то, что бы совсем не опасалась. Но еще весной таких было очень мало. А сейчас эта угроза стала выходить на более значимые позиции. Большинству она стала казаться реальной.

«СП»: — Значит, этот набор «лидирующих страхов» имеет под собой совершенно четкие обоснования?

— Конечно. Это естественный набор страхов сегодняшнего периода напряжения. И внутреннего, и внешнего — очень большого напряжения, которое мы переживаем. Если хотите, отражение того, что люди, пусть и с опозданием, но все-таки откликаются на тот мир, который их окружает. А мир становится все более беспокойным, тревожным и опасным.

«СП»: — Во что могут эти страхи перерасти?

— Известно, что страх парализует. Люди боятся потерять последнее, что у них есть. Но мы знаем, что более благополучные в большей степени, скажем так, раскованы в своем поведении, больше готовы на какие-то акции протеста. Чем люди, чего-то боящиеся. Когда у человека что-то есть, то ему не так страшно что-то потерять. А когда у человека уже почти ничего нет, то потерять последнее очень страшно.

Но мы не на той ступени, когда нечего терять. Тогда страхи перерастают в какие-то формы протестного поведения. Люди боятся, но что делать — не знают. Считают, что этот кризис в огромной степени связан с внешними обстоятельствами, в какой-то степени, непреодолимыми. И от нас тут ничего не зависит. Соответственно, бессмысленно кого-то винить.

То есть, люди уверены в том, что и угроза войны, и экономический кризис в большей степени связаны с внешним давлением на Россию, и склонны недооценивать внутренние факторы, которые тоже, к сожалению, есть. Потому что наше правительство делает ошибки, а экономическая политика требует перемен.

Но мы больше акцентируем внимание на внешних обстоятельствах, а против внешних обстоятельств протестовать вообще бессмысленно — как против плохой погоды.

«СП»: — При этом в исследовании ВЦИОМ отмечается, что «большинство социальных и экономических проблем стали беспокоить россиян заметно меньше». Как это понимать?

— Дело в том, что люди перешли как бы на «военные рельсы». Хоть войны нет — она грохочет где-то поблизости. Но у людей появилась военная мобилизационная психология. И на этом фоне очень многие вещи, которые людей раздражали — коррупция, бюрократизация, высокая плата за учебу, низкое качество медицины, — все это уходит на второй план. Становится менее значимым.

Это не значит, что людей перестало беспокоить низкое качество медицины, или другие социальные проблемы. Просто сейчас они считают, что предъявлять власти требования — не время. Потому что мы, так сказать, «в одной лодке плывем». Нас вместе топят. И нужно сплотиться и временно закрыть глаза на проблемы, которые нас окружают, в том числе и в социальной плоскости.

Генеральный директор Института региональных проблем, политолог Дмитрий Журавлев , в свою очередь, уверен, что тревожность россиян объясняется не только военным противостоянием на Украине.

— Все это, конечно, связано. Но Украина, скорее, повод, чем причина. Причина в том, что мы опять вернулись к ситуации — «страна-крепость». Мы против всего мира. У нас санкции, на нас льют ушаты пропагандистской грязи. А последним шагом из положения «против всего мира», естественно, может стать война.

Я думаю, что ее не будет. Но поскольку мы в поколениях воспитаны, что наше противостояние с внешним миром заканчивается войной, то на уровне именно эмоциональном люди начинают бояться.

«СП»: — Говорят, телевидение нагнетает. Показывали бы приятную картинку, никто бы не боялся. Это так?

— Но тогда придется что-то делать с заявлениями политиков. А что делать с санкциями? Хорошо. Телевизор о них забудет, ничего не будет показывать. Они сами пропадут? Нет, все равно останутся. Я не говорю о санкциях, когда политиков или чиновников не пускают за границу. Среднему жителю Тверской области это, в принципе, все равно. А вот то, что в его магазине пропали определенные товары…

Положим, он это переживет. Но наш человек воспитан так, его родители, его деды жили с мыслью, что следующим шагом за пропавшими товарами может стать война. Сначала холодная, потом горячая.

Но какая-то часть населения при этом способна мобилизоваться. А кто-то поднимает панику или вообще сразу готов сдаться. «Пораженцы» исходят из того, что лучшая жизнь в мире — на Западе. Какой смысл противостоять раю? Другой вопрос, что они ошибаются в самом посыле: Запад — не рай. В Англии, например, решили не лечить критических больных. Им отказываются давать лекарства. На рай это плохо похоже.

http://svpressa.ru/society/article/130029/