Эпоха популизма закончилась?

8 июня в Великобритании прошли объявленные премьер-министром Терезой Мэй досрочные парламентские выборы. По ее расчетам, они должны были существенно увеличить присутствие консерваторов в парламенте: абсолютное большинство (331 мандат) планировалось заменить на квалифицированное (две трети мандатов – свыше 433).

Досрочные выборы – традиционный для Британии механизм укрепления положения правящей партии, особенно когда слаба поддержка оппозиции. В частности, Маргарет Тэтчер многократно использовала подобный прием.

Для Терезы Мэй победа на досрочных выборах была жизненно необходима по нескольким причинам. Во-первых, усиление представительства консерваторов в парламенте упрочило бы позиции британского правительства на тяжелых и долгосрочных переговорах с Евросоюзом – оно получило бы возможность проводить через парламент любые законопроекты. Однако главное, что успех на этих выборах дал бы правящей партии столь необходимое для этого время (следующие выборы прошли бы только через 5 лет). Именно усиление позиции в переговорах по Брекситу было объявлено официальной причиной проведения досрочных выборов.

Во-вторых, правительство получило бы возможность реализовать свою очень жесткую соцполитику. В условиях выхода из ЕС ожидается ухудшение экономической и социальной ситуации, и руководству страны нужно «одобрение» на проведение непопулярных мер. И наконец в-третьих, победа на выборах укрепила бы положение госпожи Мэй внутри собственной партии. Учитывая, что она стала премьером в результате отставки своего предшественника и не проходила через всеобщие выборы, ей необходима официальная поддержка голосующих.

Однако выборы пошли не по сценарию, и консерваторы не только не получили квалифицированного большинства, но и потеряли абсолютное: вместо 331 мандата из 650 у них осталось только 318. То есть теперь они самостоятельно, без других партий, не смогут сформировать правительство. В свою очередь, лейбористы существенно прибавили, и теперь у них 262 мандата (было 232).

Почему же расчеты консерваторов провалились? Отчасти это связано с самой избирательной системой Британии. Здесь строго мажоритарная система – выборы проходят в округе в один тур. Если за одну партию в одном округе проголосовало подавляющее большинство, а другая партия в другом округе выиграет с минимальным перевесом, количество голосов у них будет разное, а количество мандатов – одинаковое.

Конечно, погрешность вследствие такой системы может быть велика, но не настолько, чтобы получить результаты, прямо противоположные ожидаемым. Должна быть содержательная причина проигрыша Мэй. И в Брюсселе она была быстро найдена – Брексит. С точки зрения еврочиновников, поражение консерваторов – это расплата за их поддержку Брексита. Кроме того, результаты выборов якобы показывают, что закончилась эпоха популизма, то есть эпоха политических действий, к которым элиту принуждают рядовые граждане и которые идут в разрез с позицией самой элиты. А это значит, что завершился и кризис западной политической системы.

Казалось бы, чисто теоретически для такой точки зрения есть все основания. Лейбористы действительно выступают за более мягкую форму Брексита и за сохранение максимальных связей с Европой. Но проблема в том, что подобное объяснение идет вразрез с логикой, ведь позиции обеих партий по Брекситу были известны давно и в ходе избирательной кампании не менялись, а значит, они не могли изменить позиции избирателей.

Таким образом, поражение Мэй связано не с Брекситом, а с другими причинами, которые, на наш взгляд, вполне очевидны.

Одна из них – теракты, которые сильно ударили по электоральной поддержке консерваторов. Как партия, находящаяся у власти, именно они несут ответственность за то, что атаки преступников не были предотвращены. Кроме того, теракты можно считать ударом и лично по госпоже Мэй. До поста премьера она была министром внутренних дел, и с ее непосредственной подачи были урезаны ассигнования на полицию. Поэтому нападения воспринимались как результат ее личного просчета. Здесь уместно вспомнить, что консерваторы позиционировали себя как оплот «сильного и стабильного лидерства», а о каком сильном лидерстве можно говорить, если не удается обуздать террористов?

Впрочем, при всей значимости террористической угрозы для жителей королевства, не она стала главной причиной результатов выборов, ведь фактически рейтинги консерваторов начали падать еще до терактов. Ситуация резко ухудшилась после публикации их предвыборного манифеста. Серьезный протест общественности вызвали планы обязать пожилых людей расплачиваться за медицинские услуги на дому собственной недвижимостью, если у них нет другой возможности. Резко негативный отклик получили также сокращение субсидий на отопление в осенне-зимний период для пенсионеров и отмена бесплатных обедов для школьников.

В свою очередь, лейбористы выступили с развернутой социальной программой. Они собираются ввести бесплатное образование и создать бесплатные места в детских садах, отменить договоры почасового найма сотрудников, выделять больше средств на здравоохранение, а также ввести «налог Робин Гуда», который будет распространяться на межбанковские транзакции. Таким образом, лейбористы в социальной программе прибавили, а консерваторы потеряли. То же самое показали результаты выборов: лейбористы получили больше мандатов, консерваторы – меньше. Именно поэтому, на наш взгляд, именно соцпроблематика определила исход голосования.

Отсюда следует, что результаты выборов – это не поддержка британцами европейской элиты, как видится Брюсселю, а их отказ в поддержке собственной элите с ее жесткой социальной программой. А следовательно, никакого конца популистской эры (то есть завершения кризиса европейской политической системы) нет и не предвидится. Наоборот, кризис усиливается, так как ослабевает доверие не только к европейской, но и к национальной элите.

В заключение обратим внимание и еще на одно обстоятельство, связанное с Брекситом. Глубину вышеупомянутого кризиса доказывает сам факт того, что развод с Европой поддерживают консерваторы – представители традиционной евроатлантической элиты, – а за сохранение тесных связей выступает убежденный противник «мировой плутократии». Ведь только в условиях кризиса игроки могли поменяться местами.

Победу Корбина тоже можно назвать признаком кризиса. Результаты выборов фактически усилили позиции политика, гораздо более антисистемного, чем Дональд Трамп.

Дмитрий Журавлев,

генеральный директор Института региональных проблем