Широкая речь Путина, или о чем Президент говорил на Валдае?

Речь Путина на Валдайском форуме, и его последующие ответы на вопросы вызвали самые разные, зачастую противоположные оценки: одни видят в речи дежурное выступление главы государства, другие восхищены этой речью, третьи подозревают в ней попытку внести в Россию новую идеологию, правда считают, что попытка эта не удалась.
Казалось бы – странно. Путин обычно конкретен в своих выступлениях, и вдруг такое разнообразие в оценках. А между тем, ничего удивительного в этом нет. Путин выступал перед хорошо ему знакомой, но очень широкой аудиторией. Здесь были и сторонники президента, и оппозиционеры, россияне и иностранцы из разных уголков планеты. Речь, произнесенная в такой аудитории, может быть только максимально общей – тогда она будет понятна всем, но именно своей неконкретностью она будет раздражать многих.
Между тем, в словах Путина прослеживаются три конкретных блока.
Первый из них – идеология для России, причем президент не дает определение этой идеологии, он не говорит, какой она должна быть, зато четко говорит какой она быть не должна: спущенной сверху, списанной с чужих образцов и так далее. И хотя такое описание не позволяет понять, что же это будет за идеология, важен факт. Впервые за 20-ть лет глава нашего государства признает необходимость идеологии. Признание идеологии означает одно – государство берет на себя ответственность за общество, за его мораль за его мировоззрение (идеология и есть мировоззрение общества). Плохо это или хорошо? В наших конкретных условиях, наверное, хорошо. Гражданское общество в России пока (или вообще) не способно стать центром идейной консолидации нации – значит, эту роль придется играть государству. И то, что у государства хватило духу публично это признать, это хорошо.
Во втором блоке, на котором я сейчас подробно останавливаться не буду, говорится о внешней политике России и конкретно – нашей позиции по сирийскому вопросу. Об этом много напишут и без меня.
А вот третий блок как раз по нашей части. Владимир Путин, уже говоря об идеологии, призвал общество, а точнее элиту, к консолидации. Именно консолидированными усилиями элиты должна быть выработана эта идеология. В третьей части он указал основание для консолидации – это стабильность. Первые десятилетие постсоветской истории страна (читай элита) спасала себя от последствий катастрофы. Сейчас катастрофа преодолена, страна развивается, и элита может объединиться в новых условиях и на новых основах. Путин практически предложил широкий фронт элиты. Недаром в дискуссии давали слово в первую очередь представителям оппозиции.
Но встает два вопроса: как возможен такой фронт при существенных идеологических различиях (и это при том, что президент продемонстрировал, что не соберется менять свои взгляды) и против кого он будет направлен.
Первый вопрос кажется трудным, а между тем ответ очень прост.
Различие между Путиным (и людьми власти) и оппозиционной элитой не так велико, как кажется. Молодая элита, занявшая в одночасье место старой всегда гомогенна – это люди одного, двух поколений с общей культурой привычками традициями, в конечном счете, общей идеологией. Это люди одного общества, и антагонистических противоречий между ними нет.
Люди, оказавшиеся оппозицией, просто в какой-то момент оказались не востребованы властью. Сейчас же их позвали в союз. Значит тем, кто правит, потребовался широкий элитный консенсус. Кстати, косвенным подтверждением этого служит возвращение в администрацию Суркова. А вот зачем он потребовался – это самый сложный вопрос. Может быть, для борьбы с аппаратной оппозицией, а, может быть, меняется сама конфигурация элиты и теперь элита и власть будут совпадающими множествами – это, кстати самая устойчивая форма существования общества. Пока окончательного ответа нет, но надеемся, что в ближайшие недели он появится.