РосБалт: В столице потеряли два Люксембурга
16.12.2010В Мосгорстате готовятся к автоматизированной обработке переписных листов. Возможно, машины снимут часть вопросов, которые накопились у населения — переписанного и не учтенного по воле рока. Но главный, вероятно, останется: можно ли принимать политические решения, основываясь на данных выборочного диалога с обществом?
Согласно официальным сообщениям, 5% москвичей в переписи участвовать отказались: одни не увидели смысла в заполнении анкет, кто-то не открыл дверь, к кому-то никто не стучался. «Мертвые души» были переписаны по административным данным. Об их потребностях вершители судеб могут судить только с точки зрения половозрастных признаков.
В общей сложности московским статистикам удалось насчитать 11 млн 643 тыс. 60 человек, проживающих в мегаполисе постоянно, и еще порядка 30 тыс. — временно пребывающих. Первую цифру многие эксперты считают завышенной (всего за восемь лет численность столичного населения увеличилась более чем на миллион), последнюю начальник отдела переписи населения и демографической статистики Мосгорстата Ирина Щербакова поясняет не без смущения: «Перепись — дело добровольное».
Низкий процент мигрантов вкупе с заявлениями «сибиряков» и «штукатурщиков», которые не осмелились начистоту поговорить со студентами о национальной принадлежности, опасаясь чего-то (например, преследований ФМС), а то и просто из чувства юмора, в итоге лягут в основу властных решений в таких ключевых сферах, как экономика и финансы, строительство и страхование, занятость и пенсионное обеспечение, здравоохранение и образование.
Руководитель столичного управления федеральной миграционной службы Федор Карповец на одном из недавних заседаний общественно-консультативного совета при УФМС Москвы привел следующую статистику: у 9 млн 60 тыс. жителей мегаполиса имеется постоянная регистрация, еще один млн. 100 тыс. человек оформили временную, 340 тыс. зарегистрировались как иностранные граждане. А 600-800 тыс. россиян, обосновавшихся в Первопрестольной, обходятся без регистрационных документов. Итого, по оценкам специалистов УФМС, в городе единовременно пребывают от 11 млн 100 тыс. до 11 млн 300 тыс. человек. Разница с данными переписи составляет чуть меньше численности населения Люксембурга.
«Беда в том, что, к сожалению, в России нет альтернативы переписи, — комментирует директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев. — Социология в этом смысле еще хуже — это вопрос вопроса».
Не больше надежды, увы, на официальные источники. Пробуем посчитать москвичей, исходя из их социального статуса. Департамент труда и занятости Москвы говорит о 6 млн 200 тыс. работающих горожан. Около 2 млн 500 тыс. человек – пенсионеры, 700 тыс. из которых продолжают профессиональную деятельность. 1 млн 200 тыс. москвичей – люди с ограниченными возможностями. «930 тыс. из них (а это почти 80%) — люди старшего возраста», — уточняют в департаменте социальной защиты населения. Далее: 1 млн 200 тыс. детей и подростков в возрасте до 18 лет имеют постоянную московскую регистрацию. 340 тыс. иностранных граждан, как мы уже выяснили, состоят на учете в миграционной службе. Из них 210 тыс. с начала года оформили разрешения на работу, но подтвердили свое трудоустройство только 124 тыс. Прибавим к этому 7 тыс. выданных на момент переписи патентов. И если учесть московское студенчество, которое вкупе составляет еще миллион («вечерники» и «заочники», правда, скорее всего работают и значатся в сводках департамента труда и занятости), то, согласно официальной статистике, в нашем мегаполисе сегодня проживают около 10 млн 700 тыс. человек. Перепись дает почти на миллион больше – сразу два незамеченных Люксембурга. Что это? Подтверждение заявления мэра города Сергея Собянина или сомнительные результаты всероссийского анкетирования?
«Я верю, что перепись была проведена безо всякого злого умысла, — комментирует директор проектов Фонда развития международных связей «Добрососедство», социолог Юрий Московский. – Как смогли, так и провели. Абсолютно надежных цифр нет, тем более что они, кроме запротоколированных данных ФМС, часто основываются не на фактах, а на экспертных оценках, которым особого доверия нет. Поэтому-то разброс численности граждан России, живущих в Москве без регистрации (иностранцы, я убежден, зарегистрированы практически все: попробуйте походить по нашим улицам без документов – это все равно, что на машине без прав ездить), у нас, по этим экспертным оценкам, может быть от 500 тыс. до миллиона человек и выше».
По словам ведущего научного сотрудника центра демографических исследований Института демографии Никиты Мкртчяна, «манипуляции с популяцией» в частности объясняются экономическими запросами конкретных регионов. «У нас численность населения – это бюджетообразующий показатель, — говорит он. — В Москве, например, перепись проходила под лозунгом, условно говоря, «чем больше нас, тем больше детских садиков». Столица боролась за звание суперкрупного города, города-миллионеры боялись потерять уже имеющийся у них статус».
«С одной стороны, есть желание местных властей преувеличить численность населения (в бедных регионах – это особенно важно, т.к. они больше других зависят от прямых дотаций из бюджета), — продолжает Мкртчян, — а с другой — отсутствует воля федерального центра как-то их в этом деле осадить, потому что в принципе у нас и на государственном уровне прослеживается эта логика: населения должно быть больше, и чем его больше, тем успешней наша политика».
Двойным учетом, полагают эксперты, могут быть чреваты, к примеру, стационарные переписные участки. По статистике Мосгорстата, дополнительной возможностью заявить о себе воспользовались 20% москвичей. Проблема в том, что у многих горожан в собственности есть два жилья. Кто-то может быть прописан в квартире пожилых родителей, а проживать может в другой, ему не принадлежащей. Не исключено, что одного человека могли переписать и по фактическому адресу, и по месту жительства мамы с папой, и на стационарном участке.
Одновременно со стремлением региональных организаторов переписи приумножить число респондентов эксперты отмечают необязательность низовых работников, для которых большого интереса опрошенные не представляли. «Самому переписчику в значительной степени все равно: не то, чтобы он врал или отлынивал — нет, но говорить, что он убьется за объективную информацию, я бы не стал, — комментирует Дмитрий Журавлев. — А это и есть слабое звено. Я думаю, что перепись проведена настолько качественно, насколько она в наших условиях могла быть проведена».
По мнению Никиты Мкртчяна, несмотря на общее недовольство «непомерно высокими» переписными затратами, финансирование было недостаточным. «Многие возмущаются, что, дескать, кучу денег потратили и в итоге ничего не получили, а денег на самом деле потратили очень мало, — считает собеседник агентства. – Те пять с половиной тыс. рублей, которые получали переписчики – это основная статья расходов — совершенно не стимулировали людей к труду. Фактически перепись прошла на энтузиазме ее организаторов и исполнителей».
Контроль за добросовестностью обладателей синих портфелей, как заверяет Ирина Щербакова, имел место, «но проследить за каждым переписчиком – а их было более 30 тыс. – практически невозможно». Да и, как могли удостовериться граждане с повышенным чувством долга, порой проблема недоучета возникала не по вине студентов. Ведущий научный сотрудник центра демографических исследований оказался в составе населения страны исключительно благодаря собственной настойчивости: его дом в ходе подготовительных мероприятий не был включен в перечень жилых помещений.
«Ко мне бы не пришли, если бы я сам не организовал перепись у себя в доме, — рассказывает Никита Мкртчян. — Случайно проходил мимо одного из переписных участков, дай, думаю, зайду, спрошу, где мне переписаться. Они смотрят: нашей новостройки нет нигде. А дом большой, двухподъездный, высокий. Сказали: приходите, мы вас перепишем. Отказался: я-то, говорю, перепишусь, а как же мой дом? Мне ответили, что помочь не могут».
Найти того, кто сочтет проблемой не охваченный ни одним из участков жилой дом, удалось не сразу. Операторы профильных «горячих линий» вежливо предлагали воспользоваться стационарными услугами и, наверняка, округляли глаза, вникнув в суть претензий звонившего, ведь, как утверждает начальник отдела переписи населения и демографической статистики Мосгорстата, «такого в принципе не должно быть».
Никита Мкртчян, который таки дождался людей в синем, считает, что предпереписную подготовку в столице провели довольно поверхностно: «Дом формально может быть не сдан по несколько лет, т.е. де-юре его не существует, но де-факто в нем живут люди, ремонты делают. Поэтому такие дома, как и подвалы, и общежития, и другие потенциально обитаемые площади, нужно было проверить».
Ирина Щербакова парирует: так и сделали, остальное – «не доказательно». «Перед тем, как составлять оргплан, проходили регистраторы и сверяли карту с местностью, — объясняет она. — Если вдруг какого-то дома не хватало, то его вносили в картографический материал, и по этим материалам затем составляли списки домов. А накануне переписи, в сентябре, их еще раз проверили». Поэтому, что бы кто ни говорил, «ошибок быть не могло».
От тех, которые вопреки уверенности организаторов переписи, все же случились, по мнению Дмитрия Журавлева, «спасает закон больших чисел: ошибки покрываются объемом». «Огрехи есть всегда, — говорит он. – Нет альтернативы. Больше, по большому-то счету, политику строить не на чем», а потому, резюмирует эксперт, «перепись нужна». Другое дело — ее следует «более широко организовывать». Журавлев, например, предлагает «проводить более глубокий анализ статистики в межпереписной период» и по возможности повысить материальную базу переписи.
А Мкртчан в свою очередь настаивает на необходимости законодательно закрепить обязательное участие в ней россиян: «раз в десять лет на такое ограничение свобод можно пойти». Но вот Журавлев уверен, что даже тогда «совсем без ошибок не получится. Просто по теории вероятности».
Дарья Миронова